Глава третья. Окончание царствования императора Петра Великого (часть 18)

<< назад | начало | вперед >>

Голод вызвал в 1723 году следующие меры: в местах, где обнаружился голод, велено описать у посторонних излишний хлеб, чей бы он ни был, и сделать смету, сколько кому всякого хлеба в год надобно для собственных и крестьянских расходов, и оставлять каждому хлеба на год или на полтора, а остальное раздавать неимущим крестьянам до нового хлеба, сколько кому будет нужно, взаймы с расписками, и, когда хлеб уродится, возвратить по распискам тем людям, у которых был взят. При раздаче хлеба смотреть накрепко, чтоб видом скудных и хлеба неимущих не брали такие, которые свой хлеб спрятали; также у купцов и промышленников хлеб описать, чтоб они, скупая у продавцов, не продавали высокою ценою и тем не причиняли бы народу большей тягости. Велено было из губерний и провинций доставлять в Камер-коллегию еженедельные ведомости об урожае хлеба и о справочных ценах.

Если изложенные препятствия к улучшению материального быта заключались, с одной стороны, в материальных условиях страны, то с другой - коренились в нравственном состоянии общества, далеко неудовлетворительном. Ссора Шафирова с Скорняковым-Писаревым во всех ее подробностях, поведение вельмож, фискалов, обращение сильных и служилых людей с людьми промышленными служат доказательством этой неудовлетворительности. Современники Петра рассказывали следующий случай: император, слушая в Сенате дела о казнокрадстве, сильно рассердился и сказал генерал-прокурору Ягужинскому: "Напиши именной указ, что если кто и настолько украдет, что можно купить веревку, то будет повешен". "Государь, - отвечал Ягужинский, - неужели вы хотите остаться императором один, без служителей и подданных? Мы все воруем, с тем только различием, что один больше и приметнее, чем другой". Петр рассмеялся и ничего не сказал на это. Приведем еще несколько резких примеров в другом роде. Давно уже известный нам дипломат сенатор князь Григорий Федорович Долгорукий в 1722 году испытал неприятность, которую он так описывал императору: "Сего декабря 18 числа по публичном вашего величества триумфальном въезде (по возвращении из Персидского похода) был я при вашем величестве во Преображенской съезжей избе, где по отлучении вашего величества князь Иван Ромодановский, умысля за партикулярную свою злобу по факциям моих злохотящих, бил меня и всякими скверными лаями лаял, называл меня вором и предателем государства, и будто ваше величество не только меня кнутом наказать, но и голову отсечь намерение иметь изволили; однакож я, опасаясь вашего величества гневу, во всем ему уступал и просил Гаврилу Ивановича (Головкина) и других, дабы его от того удержали; и он, выпустя других, велел снять с меня шпагу и взять за арест, как сущего вора, где мало не сутки был держан, и потом указом всемилостивейшей государыни императрицы свободился и у вашего величества за учиненную мне смертную обиду сатисфакции просил, о чем и ныне слезно прошу сотворить со мною милость, дабы мне не остаться навеки в нестерпимом ругательстве, також против всенародных прав учиненный публичный афронт характеру тайного действительного советника и вашего величества кавалерии без отмщения отпустить не изволили. Помилуй, государь, не дай мне беспорочный век мой ныне при старости безвременно окончить в бесчестии".

Приведем и рассказ других лиц об этом событии: "В этот день у князя Ромодановского, в Преображенском приказе, было в присутствии императора угощение для знатнейших русских вельмож, и государь, уезжая оттуда, просил хозяина продолжать хорошенько поить гостей, хотя все они были уже порядочно пьяны. Так как между князем Ромодановским и князем Долгоруким существовала давняя неприязнь и Долгорукий не хотел отвечать как следовало на предложенный ему Ромодановским тост, то оба старика после сильных ругательств схватились за волоса и по крайней мере полчаса били друг друга кулаками, причем никто из присутствовавших не потрудился разнять их. Князь Ромодановский, страшно пьяный, оказался, как рассказывают, слабейшим, однако после драки велел своим караульным арестовать Долгорукого, который в свою очередь, когда его опять освободили, не хотел из-под ареста ехать домой и говорил, что будет просить удовлетворения у императора. Но, вероятно, ссора эта ничем не кончится, потому что подобные кулачные схватки в нетрезвом виде случаются здесь нередко и остаются без последствий". Новый порядок вещей высказывается здесь тем, что Долгорукий протестует во имя всенародных прав против публичного афронта, нанесенного действительному тайному советнику и кавалеру (Андреевскому). Мы видели, что член Коллегии иностранных дел Степанов, жалуясь на подканцлера Шафирова, писал: "Я о моей персоне не говорю, только характер канцелярии советника не допускает не токмо побои, но и брани терпеть". Человек не обеспечен; начинают стремиться обеспечивать себя чином, ссылаясь на всенародные права. Мы должны приветствовать это начинание, ибо тем же путем, т. е. обращением более и более сильного внимания на всенародные права, общество мало-помалу придет к обеспечению человека как человека, а не советника канцелярии только.

<< назад | начало | вперед >>