Главная История России С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. С.М. Соловьев. История России с древнейших времен. Том 7. Глава третья. Продолжение царствования Федора Иоанновича (часть 27)
История
Книги
Новости
2013
1234567
2012
312
Наша кнопка


HistoryLine.Ru logo

Статистика


Глава третья. Продолжение царствования Федора Иоанновича (часть 27)

Большую услугу также оказывали Москве запорожские козаки, которые не давали покоя туркам и татарам, раздражали султана и хана против Литвы, отвлекали внимание их от Москвы. Козаки то приходили войною на крымские улусы, то присылали к хану с предложением своей службы и потом опять нападали на Крым. Так, в 1585 году козаки с атаманом своим Яном Ярышевским два раза приходили на крымские улусы, отогнали лошадей и всякого скота больше 40 000 и людей многих в плен взяли. А потом от этого же Ярышевского и от всех атаманов приехали к хану четыре козака и говорили ему: "Прислали нас атаманы днепровские, чтоб ты, государь, их пожаловал, с ними помирился и давал им свое жалованье; атаманы же и все черкасы тебе хотят служить: куда их пошлешь на своего недруга, кроме литовского короля, и они готовы". Хан отвечал: "Я атаманов и всех черкас рад жаловать, и как они будут мне надобны, то я им тогда свое жалованье пришлю, и они бы были готовы". Но вместо службы хану козаки взяли Очаков, а в 1588 году, в числе 1500, пришли морем в судах на крымские улусы в Туптарахань, между Козлевом и Перекопью, взяли 17 сел. Султан присылал к Ислам-Гирею с угрозою, что если все так будет, то он выгонит его из Крыма. Ислам умер в 1588 году; преемник его, Казы-Гирей, в исполнение воли султана должен был мстить Литве за козацкие опустошения и потому дружелюбно сносился с Москвою; царь отвечал ему таким же образом: "Прежде, как был на крымском юрте Ислам-Гирей, то мы послали рать свою большую на Дон и Волгу со многими воеводами, а идти было им с Мурат-Гиреем царевичем на Ислам-Гирея царя за его неправды. Да и на Днепр за пороги к князю Кирику и к князю Михайлу Ружинским, к атаманам и черкасам послали мы голов Лихарева и Хрущева, велели им идти со всеми черкасами на Крым. Но когда услыхали мы, что ты воцарился, то поход отложили и послали к тебе языка - татарина, которого прислали к нам с Днепра головы Лихарев и Хрущев и князья Ружинские". В Москве считали нужным оказывать хану услуги, по крайней мере на бумаге, услуги в татарском вкусе: Казы-Гирей писал к царю, чтоб тот велел извести одного татарина, Аталык Муслы, попавшегося в плен к русским, потому что он негодный человек; царь отвечал, что просьба ханская исполнена, Аталык изведен.

Впрочем, из тона царских грамот и из небольшого количества поминков видно было, что в Москве не очень боялись хана: царь писал хану только поклон, а не челобитье, а хан в грамотах к Годунову обращался таким образом: "Брата нашего, многого крестьянства государя, большому визирю и доброму карачею и в боярах начальнейшему и в крестьянском законе в своей стране между своих сверстников честнейшему, другу нашему Борису множеством мног поклон". Не посылая в Крым богатых подарков, правитель не хотел кормить и дарить многочисленную толпу татар, которые обыкновенно приходили с гонцами, чтоб попользоваться государевым жалованьем; гонцу Мишурину, отправлявшемуся в Крым, было наказано: царю, царевичам и царевым ближним людям говорить накрепко, чтоб посылали к государю гонцов своих немногих, больше 30 человек не посылали бы, а что посылают многих гонцов, от того государеву и цареву делу поруха. Вот теперь прислал Казы-Гирей царь гонца своего, а с ним пришло 80 человек, чего никогда не бывало. Вперед бы царь велел посылать гонцов немногих, а станут гонцы ходить многие, то им государева жалованья и корму не будет.

Мы видим, что царь в грамоте к хану упоминал о сношениях своих с запорожцами, которые должны были вместе с московскими войсками идти на Крым при Ислам-Гирее. Какого рода отношения были у московского правительства к черкасам, видно из наказа, данного гонцу Петру Зиновьеву, отправлявшемуся в Крым; как пойдет Петр с Ливен, и весть будет, что пришли на Донец с Днепра, из Запорожья, черкасы, Матвей Федоров с товарищами, стоят смирно и государевым людям от них зацепки нет никакой, то Петру послать наперед себя станицу к запорожским черкасам и велеть про себя сказать, что есть с ним от государя к ним ко всем грамота и речь, и Матвей бы Федоров и товарищи его с ним виделись, и черкасам своим всем по всему Донцу заказали бы, чтоб они над Петром и над крымскими гонцами и над провожатыми их ничего не сделали, а он, Петр, идет в Крым с крымскими гонцами легким делом наскоро и поминков с ним ничего не послано. Да как с ним атаманы и молодцы запорожские съедутся, и Петру от государя поклон им исправить и грамоту от государя подать; а говорить им от государя, чтоб они его, Петра, и крымских гонцов пропустили и провожатых ничем не тронули, а государево к ним жалованье будет сейчас же с государским сыном боярским. А государь, увидя их перед собою службу, пришлет к ним на Донец большое свое жалованье. Службу свою запорожцы показывали по-прежнему; гонец Мишурин в 1589 году доносил, что черкасы взяли турецкий корабль на море близ Козлова; потом дали знать Казы-Гирею, что пришли в Козлев, в посад, ночью литовские люди, атаман черкасский Кулага и с ним черкас 800 человек, пришли они морем в малых стругах. Казы-Гирей тотчас пошел в Козлев со всеми людьми, но черкас в городе уже не застал: они выграбили здесь лавки, выбирая из них лучшее, турок и жидов одних били, других забирали в плен, но тут напал на них калга Фети-Гирей и был бой в самом посаде, татары взяли у черкас человек с тридцать в плен, Кулага был убит, остальные ушли. Кроме того, черкасы вокруг Белгорода (Акермана) все посады пожгли, воевали в Азове посад, взяли в плен 300 человек, бухарских купцов побили. После этого султан прислал три каторги (судна), в каждой по 500 янычар, с огненным боем, да по четыре пушечки, за ними будет еще пять каторг с янычарами, велел им турский султан при устье Днепра беречь от черкас проходу на море, а к хану турский писал, чтоб шел на Литву.

Цитата

Владеть собой настолько, чтобы уважать других, как самого себя, и поступать с ними так, как мы желаем чтобы с нами поступали, — вот что можно назвать человеколюбием
Конфуций