Новости истории
2013 год
Июнь
Спасти историю: омский реставратор в одиночку восстанавливает древний собор
Новости истории
2013 год
Июнь
Спасти историю: омский реставратор в одиночку восстанавливает древний собор
АиФ встретился с омским реставратором и узнал, что сейчас происходит с собором, где крестился Врубель и молился Достоевский.
Многие памятники истории в Омске проданы. Новые хозяева их либо не используют, ожидая пока они развалятся и на их месте можно будет построить новое помещение. Либо, не дожидаясь, начинают рушить. В местном министерстве культуры должны следить за ситуацией и не допускать подобных случаев, однако, зачастую чиновники остаются в стороне. Омский реставратор Игорь Коновалов много лет борется за защиту памятников – и редко находит поддержку.
«Вот в пятницу сносят памятник, я говорю, что делаете? Сносим, отвечают. Как сносите – это памятник. Они говорят, мол, нас наняли мы и сносим. Ну что с ними разговаривать, вызываю участкового. Ломаем ворота, заходим. Кто такие? Кто вас нанял? Сразу попрятались, признались во всем, - рассказывает Игорь Коновалов.
- Вызвали владельца, составили на него протокол. Прихожу в министерство с этим вопросом. Нет, отвечают, мы сидим, нам некогда, у нас своя работа, мы бумагу пишем. Я говорю, вы зачем бумагу-то пишите, если памятник ломают?» Увидев, что правительство заморозило проект реставрации старинного собора, Игорь Коновалов пришел на место, спилил замок и начал реконструкцию – своими силами.
Игорь Коновалов родился и вырос в Омске. Его отца привезли в Омск маленьким ребенком, до этого он жил в деревне и впервые попал в город. Для него это было яркое событие, и он очень хорошо запомнил свое первое впечатление от города вообще и от Омска в частности.
«Когда я был маленький, отец любил со мной гулять по городу. Мы жили в Нефтяниках (рабочая окраина Омска) и ездили в центр на прогулки. Он водил меня и рассказывал где что было, как выглядел старый город. В принципе я многое захватил, я еще помню настоящий деревянный Омск. В центре была капитальная застройка, были особняки состоятельных горожан. Улицы, засаженные деревьями, домики резные один к одному».
Уже в пять лет у Игоря стали проявляться архитектурные наклонности. Некоторые конструкции в доме разрушались постепенно, и он находил известковый раствор и восстанавливал, причем со знанием дела: «У меня уже тогда была мысль, что должен быть четкий профиль, отточенные грани».
Реставрации и охране памятников Игорь Коновалов посвятил всю жизнь. Работает в разных качествах: и как проектировщик, и как прораб, инженер технадзора, лепщик, штукатур, в молодости побывал и рабочим. «Даже в качестве руководителя стараюсь все делать своими руками.
«Если трудящиеся (всех работников на стройке Игорь Леонидович называет «трудящиеся» - прим авт.) затрудняются – мы, говорят, не можем, работа творческая, сложная, я говорю, давайте я сам сделаю, - рассказывает Коновалов. - Мне хоть будет что сказать, а то - вел надзор. Что значит вёл надзор? Ну, ходил пальцем показывал, а так могу сказать: вот это я сам сделал лично».
До прошлого года один из любимых объектов Игоря Леонидовича – Воскресенский собор - был бесхозный. В 99 году археологи начали, деньги освоили, попросили еще, им не дали. С тех пор он и стоял, пока Игорь Коновалов не стал интересоваться у кого ключ от замка. Выяснилось, что ключ потеряли.
«Тогда я, пришел с ножовкой по металлу, спилил замок и повесил свой. И начали работать. Это было в позапрошлом году. Потом приходили и спрашивали: ты тут на каком основании? А кто хозяин, спрашиваю. Вы ведь даже ключ потеряли».
Игорь Коновалов решил восстанавливать собор своими силами. «Работали мы сами по себе, в свободное время. В прошлом году в пять часов я говорил на работе – все, я на раскопки. И уходил. Мы все лето рылись».
К постоянно окружающим его археологам Игорь Леонидович относится с иронией:
«Они находят сапог, и все – работа прекращается. Начинают описывать: как он лежит, какая форма. Я у них спрашиваю - вы мне скажите, его кто-то специально так положил? Вы зачем об этом пишите?
Вы понимаете, что его просто бросили, и он и валяется здесь, никто его системно не раскладывал тут. А мы этих сапог нашли тут несколько десятков. И достоверно известно, как они тут оказались. В годы войны здесь была мужская казарма военно-медицинского училища им Щёрса.
Солдат учили полтора года, а сапоги выдавали на год. И в процессе учебы им выдавали новые, а старые на помойку нести лень и их бросали в подполье, бросали навалом. И сейчас мы их находим скопом. Для археологов это событие - нашли сапог. И пишут, сидят. Я говорю, ну мы их сто штук нашли и что? Трактат должны написать?»
Сейчас нет понимания на концептуальном уровне, что делать с Воскресенским собором дальше. Начинали раскопки с целью восстановления. Поручили проект строителям. Но у строителей своя логика - им нужна чистая площадка.
«Строители говорят - мы пригоним бульдозер, все вычистим и построим новое первое каменное здание, - вспоминает реставратор. - Примерно как было в Ульяновске. Когда задумали строить мемориальный центр и по архивным данным нашли информацию, что рядом находился дом, в котором Ленин родился, но он не сохранился (не Ленин, а дом, Ленин же, наоборот, сохранился очень хорошо).
И встал вопрос, где строить мемориальный центр? Решили возле того места, где Ленин родился. А как же быть с его родным домом? И первый секретарь Ульяновской компартии говорит: да что же мы вождю мирового пролетариата не построим дом, в котором он родился?»
И здесь также - мы построим новое первое каменное здание. Я им говорю, ну вот же фундамент, а его в упор не замечают, - говорит Коновалов. - Я чем занимаюсь – я его выявляю и консервирую. Раз он сохранился, то давайте хоть на чем-то подлинном базироваться».
Воскресенский собор не взрывали. Его разбирали уже позже, после войны. И торопиться было не нужно. Сносили его по сугубо хозяйственным причинам - понадобился стройматериал. Его разбирали на кирпич. Медленно, методично. И фундамент не пострадал.
«Я хочу полностью выявить фундамент, расчистить, законсервировать, чтобы были ясны размеры, габариты и чтобы можно было понять, что он в хорошем состоянии и его можно использовать.
Сейчас денег на восстановление нет вообще. «Хорошо, говорю, вот есть яма в центре города. Должно же быть понятно, что с ней делать, Давайте мы сделаем экспонируемый руинированный объект» - размышляет реставратор.
Чтобы можно было туда людей приводить, рассказывать, показывать. По фундаменту многое можно понять. Существует мировая методика консервации: если хотя бы контуры выявлены, то уже можно говорить о людях и событиях.
«Я в прошлом году уже водил экскурсии и показывал, где молился Достоевский. Он в своих записках пишет, что вот нас каторжан водили на службу в Воскресенский собор, но дальше притвора не пускали. Мы откопали полностью помещение притвора и там уже логически можно вычислить, плюс-минус, где он стоял» - говорит Коновалов.
Известно, где была крестильня, где крестился Врубель, понятно, где был алтарь, там служил Иоанн Кронштадтский. Где стоял Николай второй. И так далее. Набирается большой список людей мирового уровня, которые там побывали. Эти места можно обозначить и рассказать о них.
Игорь Леонидович закрывает калитку на которой нет ни одного правительственного баннера и вопрос о том, скоро ли повесят на забор надпись «Правительство Омской области - омичам» встает сам собой. «Раньше на заборе висел баннер «Правительство омской области. Восстановление Воскресенского собора». Потом они все забросили, и я приписал «Отказалось от…»
Одно время Игорь Леонидович сам работал в министерстве и пытался изменить ситуацию.
«Не знаю, долго ли я там продержался бы, если бы меня не пригласили на другую работу. Я часто спрашивал, вот такой-то памятник, почему трогают? А вот министр сказал не вмешиваться, отвечали. Как это не вмешиваться?
Например, на Ленина,7 работами руководил зять министра и мне говорили, мол, была команда не вмешиваться, свои люди. А они дом разгромили и говорят не вмешиваться. Я бы вмешался, конечно. Поэтому бы долго не проработал».