Глава третья. Продолжение царстования императрицы Екатерины II Алексеевны. 1171 год (часть 38)

<< назад | начало | вперед >>

С приездом нового короля началось новое движение. Сенатор граф Герне вдруг обратился к отставному сенатору барону Функу с предложением изыскать средство к прекращению раздоров между двумя партиями и к избавлению себя от подкупов иностранных дворов, прибавляя, что при известном беспристрастии нового короля можно предоставить ему посредничество в этом деле. Функ отвечал в общих выражениях, что готов содействовать такому полезному делу; но Герне этим не удовольствовался, а настоял, чтоб он на другой день дал формальный ответ, который бы он мог передать королю. Функ обещал это сделать и прежде всего отправился к Остерману за советом, как быть. Остерман отвечал, что благонамеренные должны в этом случае оказать со своей стороны всякую податливость, получивши необходимые обеспечения, именно в том, что конституция останется нетронутою, французское влияние отстранится и в Сенат будет введено некоторое число членов из отрешенных на последнем сейме, чтоб уравновесить обе партии. Когда Функ на другой день передал это Герне, то получил чрез него королевское приказание явиться во дворец. Король при этом свидании дал ему точное обещание не требовать на предстоящем сейме ни малейшего усиления своей власти, ни уплаты своих долгов и вообще никакого преимущества, ограничивая себя единственным желанием видеть прекращение междоусобия; после этого король потребовал, чтоб в тот же день после обеда назначены были от обеих партий по три особы для переговоров и соглашения в присутствии его самого. Функ представил, что нельзя сделать так скоро, но Густав (и здесь высказался вполне его характер) настаивал и согласился отсрочить начало переговоров только до другого дня. В то же самое утро, как шли у короля переговоры с Функом, генерал-фельдмаршал граф Ферзен прислал записку к русскому резиденту Стахиеву с требованием свидания в королевском саду; при этом свидании Ферзен, давая именем короля Стахиеву обещание не трогать конституции и сохранять дружбу с Россиею, требовал, чтоб Остерман и английский министр Гудрик склонили вождей благонамеренной партии к переговорам с противниками. Это требование в тот же вечер было исполнено, и со стороны колпаков были назначены губернатор барон Риддерстолпе, камергер Эссен и генерал-майор Пехлин.

Переговоры кончились только видимым соглашением, ибо французская партия и король в ее челе явно нарушили условие равенства между партиями как в Сенате, так и в сеймовых учреждениях. Остерман, предугадывая с самого начала, что предложение соглашения имело целию только помешать успеху русской партии на сейме, действовал неослабно для доставления своей партии большинства, для чего выпросил в Петербурге еще 100000 рублей. 1 июля он писал Панину: "Теперь с приобретением большинства в трех чинах вся по здешним законам сила осталась в руках нашей партии, и, сколько по человеческому гаданию предусмотреть можно, кажется, не только отвращена всякая опасность начатия с здешней стороны против нас войны, но и от ее и. в-ства зависит определение начал теснейшей связи России с Швециею".

Скоро оказалось, как искренне было хваленое королевское беспристрастие: в секретном королевском предложении государственным чинам, в статье о России, эта держава была представлена в крайнем изнеможении, следовательно, совершенно безопасною для Швеции; великие похвалы расточены были дружественным отношением Франции к Швеции, выставлено было обещание французского правительства заплатить доимочные субсидии, и это обещание было приписано пребыванию самого короля при французском дворе. А между тем Густав поручил прусскому посланнику Денгофу уверять Остермана, что он, король, никак не отступит от своего плана в соблюдении беспристрастия и чтоб Остерман не верил никаким противоположным внушениям. Остерман просил Денгофа изъявить Густаву глубокое его уважение к святости королевских уверений и в то же время переслал своему двору реляцию шведского посланника при венском дворе графа Борка от 20 июня. Борк описывал разговор свой с императором Иосифом II. "Швеция, - говорил Иосиф, - должна почитать себя чрезвычайно счастливою, получивши короля, одаренного столь великими качествами, как природными, так и приобретенными от внушений воспитателя его, знаменитого мужа графа Тессина. Жаль только, что Швеция, будучи прежде столь сильною державою, так ослабила себя внутренними партиями; надобно, впрочем, надеяться, что король успеет восстановить единодушие и открыть партиям глаза относительно опасности, какою угрожает им русская сила; надобно надеяться, что Швеция станет думать о том, как бы воспользоваться стесненными обстоятельствами России по причине настоящей разорительной ее войны с Турциею. Обратив внимание на то, что делают русские в Польше, как угнетают ее под предлогом успокоения, Швеция увидит, что и ей предстоит одинакая судьба, если заблаговременно не предотвратит опасности. Уже не говорю об известных замыслах России возвеличить себя над всеми своими соседями, которые должны противиться осуществлению ее намерений. Потому жалко видеть ослепление Дании относительно русских ласкательств и обещаний в голштинском деле. Дания имеет больше побуждений соединиться со Швецией для унижения России, нежели полагаться на пустые ласкательства последней и забавляться беспрестанными переменами в министерстве". Мария-Терезия, присутствовавшая при этом разговоре, вторила сыну, и так громко, что Борк боялся, чтоб не услыхал голландский министр, находившийся неподалеку; а голландский министр непременно передал бы слова императрицы русскому министру кн. Голицыну, находясь с ним в тесном согласии.

<< назад | начало | вперед >>