Глава первая. Продолжение царствования императрицы Анны Иоанновны (часть 22)

<< назад | начало | вперед >>

В июле резиденты уведомили о новой важной новости - свержении великого визиря Али-паши, причем Вешняков писал: "Кажется, всевышний к тому все предустроил, чтоб отдать их в волю вашего величества, лишив их последней надежды спасения, визиря Али-паши, как недостойных такого великого и дивного ума, единственного человека, имевшего истинное рачение о благе общем". Между тем английский посол получил от своего двора внушение, чтоб поведением своим не подавал повода к жалобам русского и австрийского резидентов. Лорд Кинуль явился к Неплюеву и Вешнякову с оправданиями, говорил, что его главная обязанность была служить обоим императорским дворам, ибо такова воля его государя; что если он имел сношения с французским послом, так это единственно с целью иметь сведения о всех его движениях; польза его сближения с Портою очевидна: благодаря этому сближению до сих пор сохраняется мир; что же касается до Луки Кирика, то он оклеветан своими врагами, которых у него много, потому что он умнее всех других переводчиков, и если вы хотите, прибавил Кинуль, то я прекращу с французским послом всякие сношения. Неплюев отвечал ему, что они не смеют предписывать ему правил, как вести себя, но должны ему сказать, что его тесная связь с Вильневым и Стадницким истолкована при Порте так, что он по предписанию своего государя гораздо более сочувствует французским, чем австро-русским интересам; что же касается Луки Кирика, то он, Неплюев, вследствие долгого пребывания своего в Константинополе очень хорошо знает все отношения и не мог ошибиться относительно поведения переводчика английского посольства. Резиденты доносили, что внушения, полученные лордом Кинулем из Лондона, только раздражили его и Луку Кирика, и они будут теперь еще враждебнее действовать против императорских дворов и лично против них, Неплюева с Вешняковым; что теперь лорд Кинуль видится с французским послом вместо четырех только один раз в неделю, но это нисколько не изменило их прежних отношений; голландский посол дал знать, что лорд Кинуль принимает сильное участие в переговорах о союзе Турции с Швециею против России. Положение дел показалось резидентам так смутно после свержения Али-паши, что в июле месяце они почли за полезное передать всю имеющуюся у них денежную сумму (31250 левков) послам венецианскому, голландскому и цесарскому резиденту, на случай если лишатся свободы. В последнем случае доносить в Петербург о константинопольских делах они поручили своему приятелю - переводчику дубровицкому (рагузинскому) Андрею Магрини.

30 октября голландский посол сообщил Вешнякову важную новость: прискакал курьер с письмами очаковского паши, который доносит, что русские войска перешли Дон наступили в Кубанскую область, а другие в числе 80000 появились у Перекопи. Приехал другой курьер из Крыма с вестью, что русские войска в 19 часах пути от Перекопи, что запорожские козаки разорили одну татарскую деревню, из которой увезли 400 семей. При Порте засуетились, немедленно собрали совет из всех главных и второстепенных военных и гражданских чинов, и по окончании совета явился к Вешнякову от визиря переводчик Порты с требованием объяснения, что все это значит. Вешняков отвечал, что ничего не знает о движениях русских войск и если известия верны, то можно объяснить их тем, что императрица, не получая никакого удовлетворения по дружеским представлениям своим Порте, наконец, не будучи в состоянии сносить более татарских продерзостей, решилась отомстить хану, ибо Порта в 1733 году и после давала знать, что Россия сама может управляться с татарами, но при этом Порта может быть удостоверена, что против нее ничего не будет предпринято, и, без сомнения, императрица охотно возобновит с нею мир на разумных условиях. Переводчик Порты, по словам Вешнякова, был тих и в смятении. "Не могу изобразить, - писал Вешняков, - как велика здесь между министерством констернация, не знают, за что взяться и что делать, и потому можно ожидать, что если не будет бунта, то поступят умеренно и вступят в переговоры, на что буду склонять. Правительство сильно боится народа и потому начало таить ведомости и складывать вину на татар".

Итак, Россия начала неприятельские действия против Турции, когда еще Станислав Лещинский жил в Кенигсберге и не отказывался от польской короны, когда одно русское войско должно было еще занимать Польшу, а другое действовать на Рейне в пользу императора. Из донесений Неплюева мы узнали, что именно он своими представлениями должен был более всего заставить свое правительство спешить начатием неприятельских действий против Турции. С одной стороны, наглость Порты, рассчитывавшей на безнаказанность нарушения русской территории, должна была сильно раздражить русское правительство; с другой стороны, резидент доносит о слабости Порты, о возможности легко получить от нее удовлетворение, но только в том случае, если Россия будет действовать немедленно, чем побудит и персиян продолжать войну, которая обеспечит успехи русских войск. Отсюда понятно, что Россия должна была употребить все усилия, чтоб воспрепятствовать заключению мира между Персиею и Турциею.

<< назад | начало | вперед >>