Глава третья. Царствование императрицы Анны Иоанновны (часть 27)

<< назад | начало | вперед >>

Подождали еще несколько дней, прислушались - ропота нет, и ударили посильнее; быть может, также внушили, что озлобленные вельможи будут опасны как правители отдаленных областей. 14 апреля издан был манифест: "Объявляем во всенародное известие. Понеже всем нашим верным подданным известно есть, коим ненадлежащим и противным образом князь Алексей Долгорукой с сыном своим князь Иваном, будучи при племяннике нашем, блаженной памяти Петре Втором, императоре и самодержце всероссийском, не храня его величества дражайшего здравия, поступали, а именно: по пришествии его величества к Москве, во-первых, стали всеми образы тщиться и не допускать, чтоб в Москве его величество жил, где б завсегда правительству государственному присматривался и своих подданных, как вышних и знатных чинов, так и прочих, обхождение видеть мог; но всячески приводили его величество, яко суще младого монарха, под образом забав и увеселения отъезжать от Москвы в дальние и разные места, отлучая его величество от доброго и честного обхождения, что тогда народу весьма прискорбно и печально было. И как прежде Меншиков, еще будучи в своей великой силе, ненасытным своим властолюбием его величество взяв в свои собственные руки, на дочери своей в супружество сговорил, так и он, князь Алексей, с сыном своим и с братьями родными его величество в таких молодых летах, которые еще к супружеству не приспели, богу противным образом, без всякого ближайшим кровным нашей императорской фамилии и прочим, которым ведать о том надлежало, сообщения, и Совету, и противно предков наших обыкновению, привели на сговор супружеством дочери его, князя Алексеевой, княжне Катерине. Многие и непорядочные, и противные дела, и в чины по своим прихотям, производили, о чем от нас впредь рассмотрено и указом объявлено будет. Не храня его императорского величества дражайшего здравия и не имея о том попечения, непрестанными и дальними от Москвы отлучками не токмо в летние дни, но и в самые осенние студеные времена и зимою привели к беспокойству, от чего его императорского величества здравию вред учинили и в последнюю его величества тяжкую болезнь, даже до дни кончины, о том министрам подлинно не объявили, но все то тайно содержали, не допуская знать не точию министров и прочих, но и придворных. Они ж, князь Алексей и сын его князь Иван, многий наш скарб, состоящий в драгих вещах на несколько сот тысяч рублей, к себе забрали и заграбили не точию при жизни племянника нашего, но и по кончине уже, при вступлении нашем на российский наш престол, что ныне указом нашим у них сыскано и отобрано. И понеже все те продерзости и преступления чинили он, князь Алексей, с сыном своим князь Иваном и с братьями своими родными по согласию обще, за что по государственным правам подлежали жестокому истязанию; однако ж мы того чинить им не указали, а повелели ему, князь Алексею, женою и со всеми детьми и брату его, князь Сергею, с женою ж и с детьми жить в дальних их деревнях, а братьев его, князь Ивана и князь Александра, определить в отдаленные города воеводами и чины у всех у них, которые получили не по заслугам и к нам верности, також и кавалерии, данные им, у них отобрать. А князь Василья княж Лукина, сына Долгорукова, за многие его нам самой и к государству нашему бессовестные противные поступки, и что он, не боясь бога и страшного его суда и пренебрегая должность честного и верного раба, дерзнул нас весьма вымышленными и от себя самого токмо составными делами безбожно оболгать и многих наших верных подданных в неверство и подозрение привесть, как он в некоторых делах уже сам повинную принес; и за такие его преступления, хотя и достоин был наижесточайшему истязанию, однако ж мы, милосердуя, пожаловали вместо того, указали, лиша всех его чинов и кавалерии сняв, послать в дальнюю его деревню, в которой жить ему безвыездно за крепким караулом".

Таким образом, одни из Долгоруких наказывались за явные вины: князь Василий Лукич - за какую-то таинственную вину против самой императрицы. В следующих показаниях князя Василия находится любопытное известие, относящееся к описываемому времени. "Как ее императорское величество соизволила шествовать в Москву, и в то время, будучи в пути, - доносил он, - что духовная о наследствии княжны Екатерины сочинена и ныне помнится ему, что и о том, что оную подписал князь Иван, он доносил же, и по пришествии ее величества в Москву, как он выслан был в подмосковную, и тогда приезжал к нему генерал Чернышев и об оной духовной его спрашивал, и он, сожалея своих братьев, сказал, что не помнит, доносил ли ее величеству о духовной. И потом приехал к нему князь Александр Григорьевич Долгорукий и говорил, что прислал к нему брат его Алексей и приказал сказать: ежели будут его, князь Василия, спрашивать о духовной, чтоб он отнюдь не мог сказывать, понеже от того можем пропасть; и после того приехал к нему гвардии капитан Хрущев и спрашивал его об оной же духовной, и он, сожалея своих братьев, сказал, что он, князь Василий, доносил государыне ложно, желая чрез то получить ее милость". Но действительно, по какому побуждению мог князь Василий сказать об этом Анне во время дороги? Неужели для того, чтоб получить ее милость? Вероятнее для того, чтоб напугать ее известием о существовании духовной в пользу княжны Долгорукой; что же касается до подписи духовной князем Иваном, то сам князь Василий говорит, что помнится ему, что доносил и об этом: при вторичном страшном допросе ему было выгодно сказать так, хотя и тут он не решился сказать утвердительно.

<< назад | начало | вперед >>