Глава первая. Продолжение царствования Петра I Алексеевича (часть 16)

<< назад | начало | вперед >>

Между тем князь Куракин вел переговоры с английскими министрами об условиях мира с Швециею, насчет которых получил такой наказ: "О Лифляндии и Риге написать в общих выражениях, что царское величество с королем польским и Речью Посполитою согласится частным образом в претензиях и условиях насчет отдачи их Польше; а между тем королевским верным министрам, склонным к стороне царского величества, объявить за секрет, для чего этот пункт полагается: царское величество обороною Польши навлек на себя войну турецкую, в которой в противность договору был оставлен Польшею, вследствие чего принужден был отдать города, стоившие многих миллионов, и за это надобно получить от Польши вознаграждение. А когда увидит в министрах склонность, то должен предлагать в конфиденции, чтобы рассудили, какая польза будет королю великобританскому и обеим морским державам принуждать царское величество Ригу и Ливонию уступить польскому королю и Речи Посполитой? Потому что эта корона непостоянная и беспрестанным переменам подлежащая, легко может их опять потерять; да хотя бы за нею и остались, то от непостоянства поляков купечеству будет всякое утеснение и тягость; тогда как царское величество обяжется заключить с морскими державами торговый договор для всех областей своего государства, договор на таких выгодных условиях, каких никогда прежде не было. Должно склонять к тому министров и другими пристойными рациями по своему искусству и, смотря по обстоятельствам, обещать им дачу даже до 200000 ефимков, если они к тому короля, Англию и Голландию склонят".

На этот раз никакая "рация" не могла подействовать, потому что Англия и Голландия не имели средств принудить Карла XII к миру с требуемыми уступками.

Тем сильнее хотел действовать Петр в 1716 году. Желая как можно скорее окончить войну, он по-прежнему лучшим средством к тому считал высадку на шведский берег. Иначе думали в Копенгагене. "Если царское величество намерен сильно действовать, - писал Долгорукий в январе, - то нужно начать кампанию ранее; в тайных советах здесь, как я слышал, начинают мыслить, чтобы для пользы датского короля сперва добыть Висмар, а потом уж, собравшись, перенести войну в Шонию. Король датский к добыванию Висмара очень склонен и надеется, что при этом большая часть русских войск будет употреблена". В феврале на вопрос Долгорукого, какое намерение его величества насчет будущей кампании, король отвечал, что если Висмар не сдастся, то надобно его добывать, а если сдастся, то другого места для действия не остается, кроме Шонии. Для действий в Шонии царь предлагал королю двадцать батальонов и тысячу драгун на королевском пропитании и, кроме того, еще отряд войска на собственном иждивении; русский флот должен был соединиться с датским. По поводу этих предложений происходили конференции между Долгоруким и датскими министрами, но решительного ничего не выходило из этих конференций: боялись за Норвегию, угрожаемую шведами, и не спускали глаз с Висмара, который должен был скоро сдаться, ибо терпел сильный недостаток в съестных припасах. После сдачи Висмара король хотел уговориться о дальнейших действиях при личном свидании с царем, и шли переговоры о месте этого свидания.

24 января Петр выехал из Петербурга вместе с царицею и 18 февраля прибыл в Данциг, где находилась главная квартира фельдмаршала Шереметева. Царь приехал не на радость Данцигу: прежде всего он положил штраф на его жителей, зачем торгуют со шведами, зачем в их гавани находились четыре шведских корабля; потом в устье Вислы явились двое русских офицеров для осмотра всех кораблей, для захватывания шведских; наконец, город обязан был построить четыре каперных судна для действий против неприятеля. А между тем жители Данцига были свидетелями приготовлений к брачным празднествам: Петр хотел в их городе сыграть свадьбу своей племянницы Екатерины Ивановны с мекленбургским герцогом Карлом-Леопольдом. Перенесение военных действий на южный берег Балтийского моря необходимо вело к сношениям с Мекленбургом. Еще в 1712 году Петр посылал к мекленбургскому двору барона Шлейница с просьбою, не согласится ли герцог доставлять для русских войск мясо, соль и овес. Тут же обнаружились отношения, которые впоследствии должны были играть важную роль. Во время пребывания Шлейница при мекленбургском дворе там же находился и ганноверский министр Бернсторф. Узнавши о домогательствах Шлейница, он начал ему представлять, что надобно оставить Мекленбург в покое как страну нейтральную, за которую вступятся цесарь и все имперские чины; потом Бернсторф начал пугать прусским королем, говоря, что он находится постоянно в дружеских отношениях к Швеции и если союзникам не посчастливится в Померании, то будет действовать против них с тыла. Поведение Бернсторфа объяснялось тем, что он был мекленбуржец и ему хотелось удалить сцену военных действий от родной страны, которая необходимо должна была от них терпеть. Но союзники продолжали действовать в Померании, причем мало обращали внимания на нейтралитет Мекленбурга: брали провиант у его жителей; на жалобы герцога отвечали, что во всем виноваты шведы, которых союзники имеют право преследовать и в мекленбургских землях, так пусть герцог требует от шведов вознаграждения за убытки. Несчастный Мекленбург страдал вдвойне: и от чужой войны, и от внутренней ссоры своего герцога с дворянством. Жалобы дворянства ставили герцога Карла-Леопольда в неприятные отношения к императору и империи, и в таких затруднительных обстоятельствах ему, естественно, пришло желание искать покровительства у самого сильного из соседних государей - у царя русского. Чтоб упрочить себе это покровительство, Карл-Леопольд, разведшийся с первою женой, решился предложить свою руку племяннице Петра Екатерине Ивановне. Но легко понять, как должно было смотреть на это враждебное герцогу дворянство: герцог Карл-Леопольд, опираясь на могущественного дядю, задавит врагов своих! Отсюда естественное стремление мекленбургского дворянства действовать всеми силами против царя, выживать его войско из Мекленбурга, ссорить его с союзниками, пугать последних властолюбивыми замыслами царя, намерением его стать твердою ногой на немецкой почве. И мекленбургское дворянство могло успешно вести свои интриги благодаря представителям своим: мекленбуржец Бернсторф был министром в Ганновере и владел полною доверенностью курфюрста Георга, короля английского; двое других мекленбуржцев, Гольст и Девиц, находились в датской службе и также здесь пользовались важным значением, имели большое влияние на короля. Таким образом, вступивши на немецкую почву, вступивши в родственный союз с мекленбургским герцогом по соображению верных от него выгод, русский богатырь был опутан паутиною интриг; богатырь благодаря личным средствам своим и средствам России вырвался и8 этой паутины; но она заставила его провести много неприятных, беспокойных часов, что не могло не подействовать вредно на его уже и без того расстроенное здоровье.

<< назад | начало | вперед >>