С весны 1675 года начали думать о возобновлении военных действий: 26 апреля государь послал Ромодановскому и Самойловичу приказ собраться с Белгородским и Севским полками и с козаками и двинуться к Днепру, к тем местам, в которых Днепр удобен для переправы; а пришедши к Днепру, писать к коронным и литовским гетманам, чтоб они, согласясь между собою, шли к Днепру же в ближние места. Когда поляки дадут знать о своем приходе, то становить с ними следующий разговор о соединении обеих ратей: соединяться на той стороне Днепра, под Коростышевым, или под Мотовиловкою, или под Паволочем, потому что окрестности этих местечек лесисты и кормов всяких достать можно; назначить точно время и место, где соединяться, и чтобы в сборе были все коронные и литовские войска, с пехотою и пушками; чтобы с обеих сторон даны были аманаты; если турки и татары нынешнего лета на войну не придут и будет при Дорошенке турок и татар немного, то царским войскам с королевскими не соединяться. Далее Паволочи войскам царским не ходить; в подъезды войск царских не посылать, кроме охочих людей, и когда с неприятелем сойдутся, то первый бой давать войскам королевским, а царских войск наперед не посылать и в напусках и в отвод не выдавать, стоять заодно и в нужное время друг от друга не отступать, в кормах конских и во всяких добычах войск царских не теснить и быть в соединении до тех пор, пока неприятель не отступит; договариваться и о том, чтобы прибавить к прежним перемирным годам еще 10 лет, чтобы неприятель, видя склонность обоих государей к братской дружбе, от злого намерения своего отстал; просить, чтобы в благодарность за соединение войск король уступил навеки все завоеванные места; чтоб поляки гетмана Ивана Самойловича почитали и Войску Запорожскому укоризны и бесчестья никакого не делали. Если королевские гетманы станут заключать мирный договор с султаном и ханом, то внести в него следующие статьи: на пограничные с Турциею и Крымом царские украйны войною не ходить, если же турки и татары договор нарушат, то царское и королевское величества будут давать им отпор сообща.
29 мая в Сумах гетман Самойлович с старшиною в присутствии князя Ромодановского и царского посланца, стряпчего Алмазова, дал такой ответ: "Соединяться нам с поляками всеми нашими войсками опасно по многим причинам: прошлою зимою, когда король был на Украйне и Аджи-Гирей салтан там недалеко стоял в шести тысячах войска, то поляки с этою ордою никакого бою знатного не имели, а все ссылались с салтаном и Дорошенком о мире, и носились слухи, что король пришел на Украйну не для отпора туркам, но чтобы каким бы то ни было образом отобрать ее и Киев себе. Поэтому мы не только не желаем соединяться с польскими войсками, но и в других малейших вещах не хотим с ними ссылаться; у нас один защитник - православный монарх, его царское величество; если же государю угодно дать помощь полякам, то послать некоторую часть московских и козацких войск, а не все. Аманатов давать полякам страшно: в прошлых годах они дали туркам аманатов из Львова, духовенство, шляхту и мещан, знатных людей, и в правде своей не устояли, усмотря время, турок побили. Да и потому нам нельзя соединяться с поляками: поляки народ гордый, станут нас бесчестить и называть своими подданными, козаки станут стоять за свои нрава, и пойдет ссора. Если неприятель подступит всеми силами под Киев, то мы с боярином будем отпор чинить, сколько милосердый бог помощи подаст. В этом и будет королю великое вспоможение, а соединяться с поляками мы не хотим, чтобы чрез соединение большей ссоры не было".
Генеральный писарь Савва Прокопов говорил: "Хотя поляки и толкуют о соединении войск, но лукавым сердцем, верить им нельзя: нынешнею зимою сенаторы Яблоновский и Сенявский приезжали в Киев проведать про войска и крепости городовые и про иные московские вести, а сказывались простой шляхтою, будто приезжали для покупок, и этим умысел свой объявили". Ромодановский и Самойлович говорили в один голос: "Если великий государь укажет идти нам в Крым, то надеемся учинить там великое разорение".
Бывший Дорошенков есаул Яков Лизогуб рассказывал Алмазову: "Был тайный съезд у визиря с Дорошенком, съезжались только трое - Дорошенко, визирь да я: визирь говорил: мы хотим Запорожье и Киев взять. Когда разговоры кончились, то Дорошенко, вышедши из шатра, сказал мне: слышал, что говорил визирь? Нашею кожею торгуют! - и стал плакать: не дай боже, чтобы замысел их исполнился!"
В конце июля, по вестям из Украйны, царь велел Ромоданов-скому двинуться из Курска в Суджу, отправить в Заднепровье знающих людей для подлинных известий, а к гетману коронному, князю Дмитрию Вишневецкому. отписать, что если все войска, коронные и литовские, в согласии и соединении не будут, то царские войска с одним коронным гетманом не соединятся. В начале августа другой указ: двинуться Ромодановскому из Суджи, а Самойловичу из Батурина к Днепру и отправить за реку по отряду, выбрав добрых людей. Самойлович объявил царскому посланцу, что готов исполнить указ великого государя, но что надобно только ограничиться прогнанием татар, а не соединяться с поляками: "Мне, гетману, и всему нашему войску лучше смерть принять, нежели от поляков в бесчестии и порабощении быть. Если мне и боярину перейти за Днепр, то это все равно что руками нас отдать полякам: у них только речей, что московская пехота способна городов доставать, позовут нас неволею хана в полях искать и Каменца-Подольского доставать, начнут называть мужиками и своими подданными, бить обухами, спрашивать кормов, выговаривать: вы нас в такое осеннее время вызвали, вы и кормите: а козаки теперь и неполякам не спускают, турок и татар побивают: так чего доброго ждать? Начнут биться. Ни на один час нельзя соединяться с поляками! Полякам всего досаднее то, что на этой стороне малороссийские люди живут под царскою рукою во всяких вольностях, покое и многолюдстве; полякам непременно хочется, чтобы какую-нибудь хитростию эту сторону в свои руки прибрать и так же, как ту сторону, разорить и людей погубить; особенно этого добивается коронный гетман, князь Дмитрий Вишневецкий, потому что на этой стороне их маетности были. Мне и всему войску нужно не то, чтобы все коронные и литовские войска пришли к Днепру, нам нужно, чтобы ни один поляк в этих местах не был. А присяга их известна: боярина Шереметева за присягою в Крым отдали! Теперь короля своего на Украйне покинули и разошлись по домам!"