Глава третья. Продолжение царстования Алексея Михайловича (часть 15)

<< назад | начало | вперед >>

Между тем военные действия продолжались на западной стороне. 23 июля Ромодановский и Самойлович подошли к Чигирину, поделали шанцы и начали беспрестанную стрельбу в город. Много домов было разбито, много козаков и горожан перебито и переранено. Дом Тукальского также был разбит гранатами; митрополит ушел в верхний город и там заболел от страха; крымский хан прислал своего доктора лечить его. В конце июля московские войска под начальством копейного и рейтарского строя полковника Сасова и других чинов начальных людей, а малороссийские под начальством бунчужного Леонтья Полуботка и черниговского полковника Борковского отправились под Чигирин с крымской стороны. В двух верстах от города встретил их брат гетманский. Андрей Дорошенко был разбит, победители преследовали его до городской стены и истребили весь хлеб в окрестностях Чигирина, потерявши только шесть человек убитыми и одного прапорщика, взятого в плен. Но в то же время пришла весть, что крымский хан переправился через Днестр под Сорокою, где строят мост для переправы самому султану со всем турецким войском, которое двинется в Умань, а из Умани прямо под Киев. 6 августа турецкий отряд явился под Ладыжином. Здесь сидел известный своими партизанскими подвигами против татар и турок грек Анастас Дмитриев, из купца ставший начальником вольной сбродной дружины, козацко-польско-волошской. С Анастасом же заперлись в Ладыжине полковник Мурашка и Савва; ратных людей было 2500 человек да мещан с женами и детьми с 20000, из них боевых людей тысячи с четыре, пушка одна, и та испорчена, вал худой, запасов никаких. 80 турецких пушек загремело против города. Мурашка с протопопом и сотником перебежали в неприятельский стан; но защитники Ладыжина выбрали в полковники Анастаса, чтоб биться до смерти. Отбивши пять приступов, ладыжинцы отчаялись, сдались и были все объявлены пленными. Анастас, переодетый, пошел за простого мужика и успел потом освободиться из плена. Мурашку взяло раскаяние: стал он браниться, называл визиря и султана воришками, проклинал Магомета и потерял голову.

Из-под Ладыжина турки двинулись под Умань. Уманцы сдались; турки, оставя залогу в их городе, двинулись далее по Киевской дороге; но уманцы, раздраженные насилиями турецкого гарнизона, перерезали его и заперлись в городе. Визирь и хан, услыша об этом, возвратились и взорвали Умань подкопом. С другой стороны татары пошли освобождать Чигирин; но, как скоро 9 августа появились они под городом, Ромодановский и Самойлович отступили к Черкасам, куда пришли 12 августа. На другой день явились к Черкасам и хан с Дорошенком: от второго часа дня до вечера был бой; государевы люди, как доносили воеводы, многих татар и козаков побили и пришли в обоз в целости; но выходцы из неприятельских полков объявили, что хан и Дорошенко переправляются на восточную сторону Днепра, а турецкий визирь от Ладыжина прямо идет на Черкасы. По этим вестям Ромодановский и Самойлович сожгли Черкасы, оставленные еще прежде жителями, переправились на восточную сторону и стали против Канева. В то же время татары явились с азовской стороны; подошли под степные города Змеев и Мерехву и побрали многих жителей в плен; но харьковский полковник Григорий Донец выступил против них, настиг за Торцом, на речке Бычку, побил наголову, освободил всех пленников, захватил мурзу татарского и одного знатного турка.

Страх, нагнанный на Украйну турецким и татарским нашествием, не был, однако, продолжителен: в первых числах сентября турки были уже на дороге в свою землю; хан и Дорошенко, проводя султана до Днестра, повернули назад и сначала, казалось, имели намерение перейти на восточную сторону Днепра: загоны их уже явились здесь, но были побиты, и 8 октября хан отправился в Крым. Из Польши присланы были к Ромодановскому и Самойловичу грамоты с убеждениями идти вместе с королевским войском промышлять над неприятелем; но и воевода, и гетман были далеки от этого. Гетман говорил присланному к нему подьячему Щеголеву: "Поляки пишут ко мне и к князю Григорью Григорьевичу, чтобы теперь выйти с ними промышлять над неприятелем. Лукавый народ! когда неприятель отступил и слуху об нем нет, тогда они о соединении войск пишут. Тут явная их неправда, потому что беспрестанно с султаном и ханом тайные договоры чинят. Спрашивается, кого теперь воевать, против кого стоять, под которые города ходить? В Валахию и Молдавию незачем: и без них разорены турками; если же им надобны Молдавия и Валахия, так пусть идут, им ближе. Под Чигирин идти - чем самим сытым быть и лошадей кормить? Около Чигирина и других мест степи, как пахотная земля, черны. Для чего поляки пропустили на нас с боярином султана, визиря и хана, для чего с тылу над ними не промышляли? Лживые их поступки я подлинно знаю: турецкая и крымская на Украйне война не от одного Дорошенка, поляки сами рады были. чтобы обе стороны Днепра и Киев из рук царского величества вырвать, и явно Украйну отдали таким образом: калга, султан крымский, во всю прошлую зиму стоял в Волошской земле и беспрестанно с Собеским ссылался, и, пока не договорились, никто в Украйну не смел вступать; а как договорились, что султану, визирю и хану их, поляков, не воевать и разоренья никакого не чинить, тогда неприятелю в Украйну и под Киев вольную дорогу отворили, тогда турки и татары в Украйну вступили и что хотели, то и делали. Слыша о таких их злых поступках, я усматривал всяких способов, как бы тот их злой совет и союз прекратить, и господь бог такой способ мне дал: как взят был Гришка Дорошенко на бою, то у него взято 8 листов белых за Дорошенковою рукою и печатью войсковою: дал ему Дорошенко эти листы с приказом писать от его имени в города к старшине и поспольству. На одном таком листе велел я написать по-польски от Дорошенкова имени к калге крымскому, что Собеский хитрыми своими поступками учинился королем польским и чтобы калга боялся хитростей королевских. В это время был в Межибожье польский комендант; я велел полковнику Райче передать лист к коменданту, будто перехватили его на дороге, а комендант переслал к королю. Когда мы с боярином отступили от Чигирина, а хан с Дорошенком на нас напирал, то вдруг прибежал от султана гонец, чтобы хан с Дорошенком, оставя все, шли под Умань, потому что поляки начали договор нарушать, и, дождавшись хана и взявши Умань, султан дальше не пошел, а хану на нашу сторону Днепра ходить не велел. Приезжал после того к нам полковник польский Лазицкий и сказывал: враг-то, Дорошенко, писал к крымскому калге, будто король на престоле сел хитрыми поступками; до этого времени король был к Дорошенку совершенно милостив и во всем его остерегал; а теперь, когда так делает, то рук наших не уйдет. Таким образом, прошлая турецкая и крымская война отвратилась моею службою, этим листом, который я послал межибожскому коменданту. Теперь Дорошенко, слыша, что король на него сердит, просит прощенья и обещается ему служить для того, чтобы короля задержать и между тем крымского хана вызвать, как прежде клялся быть под рукою царского величества и вызвал султана с визирем и ханом. А на все зло подучает его кошевой Серко. Была у Дорошенка с митрополитом Тукальским рада; митрополит говорил: нас никто не любит, и жить тут нам нельзя, пойдем к султану и будем бить челом, чтобы дал место, тебя пусть сделает господарем волошским, и я буду там же. На том и постановили и, пожитки свои в сундуки прибрав, живут в готовности, смотрят времени".

<< назад | начало | вперед >>