Главная История России С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. С.М. Соловьев. История России с древнейших времен. Том 9. Глава вторая. Продолжение царствования Михаила Феодоровича (часть 4)
История
Книги
Новости
2013
1234567
2012
312
Наша кнопка


HistoryLine.Ru logo

Статистика


Глава вторая. Продолжение царствования Михаила Феодоровича (часть 4)

29 июля Лыков доносил, что литовские люди к их острожкам приходят каждый день, из наряду и мушкетов стреляют и ратных людей побивают, и 27 числа ранили воеводу князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского; и теперь литовские люди шанцев прибавляют позади Якиманского монастыря и за рекою Можаею поставили против их острожков наряд, бьют из шанцев в оба острожка и тесноту чинят великую. По польским известиям, у русских побито было более 1000 человек. Была беда и другого рода: ратные люди, подстрекаемые ярославцем Богданом Тургеневым, смолянином Тухачевским и нижегородцем Жедринским, приходили на воевод с большим шумом и указывали, чего сами не знали, едва дело обошлось без крови. Тогда государь уже решительно приказал остаться в Можайске осадным воеводою Волынскому, а Черкасскому и Лыкову со всеми людьми отходить к Москве, как лучше и здоровее. Пожарский, стоявший в Боровске, получил приказ идти к Можайску на то место, где воеводы ему присрочат, и помогать им, а из Борисова свести к себе осадных людей со всеми запасами в то самое время, как Черкасский и Лыков пойдут в отход; когда же они от Можайска отойдут, то Пожарский должен был возвратиться в Боровск. В первых числах августа, выбравши темную бурную ночь, при проливном дожде, Черкасский и Лыков вышли потихоньку из Можайских острожков и 6 числа достигли Боровска, откуда двинулись к Москве. Поляки немедленно заняли покинутый и сожженный русскими Борисов. Сюда к ним приехал Лев Сапега, который ездил в Варшаву за деньгами; вместо денег он привез одно только обещание, и тогда войско, в котором иные двенадцать дней не видали куска хлеба, взбунтовалось и толпами начало покидать стан. С большим трудом комиссары успели успокоить его, обещавши выплатить жалованье 28 октября, и несмотря на то, четыре хоругви оставили стан, не считая уже вышедших поодиночке.

В таких обстоятельствах Ходкевич опять предлагал расположиться между Калугою и Боровском, в краю менее разоренном. Но комиссары никак не соглашались: они хотели во что бы то ни стало кончить войну к сроку, а из этого годичного срока оставалось теперь менее пяти месяцев, и потому они решили идти прямо на Москву, отправивши туда грамоту, в которой Владислав писал, что это только советники Михаила Романова уверяют, что он идет на истребление православной веры, а у него этого и на уме нет. Получивши весть из Можайска, что Владислав идет на Москву, Михаил 9 сентября созвал собор и объявил, что он, "прося у бога милости, за православную веру против недруга своего Владислава обещался стоять, на Москве в осаде сидеть, с королевичем и с польскими и литовскими людьми биться, сколько милосердый бог помочи подаст, и они бы, митрополиты, бояре и всяких чинов люди, за православную веру, за него, государя, и за себя с ним, государем, в осаде сидели, а на королевичеву и ни на какую прелесть не покушались". Всяких чинов люди отвечали, что они все единодушно дали обет богу за православную веру и за него, государя, стоять, с ним в осаде сидеть и биться с врагами до смерти, не щадя голов своих. И тут же сделаны были все распоряжения, кому и с кем защищать разные части Москвы. Опять пошли из Москвы грамоты по городам, чтоб жители их, памятуя бога, православную веру, крестное целование и свои души, усердно помогали государству в настоящей беде людьми и деньгами.

Не один Владислав с своим небольшим войском приближался к Москве: шел на нее с другой стороны малороссийский гетман Конашевич Сагайдачный с 20000 козаков, разорив на дороге Путивль, Ливны, Елец, Лебедянь; последний город был взят потому, что уездные люди воевод не послушались, в осаду не пошли; Елец был взят потому, что воеводе его, Полеву, ратное дело было не за обычай; Сагайдачный обманул его: скрыл в одном месте засаду, а сам с остальными людьми пошел на приступ; воевода вывел против него все свое войско, а между тем засада вошла в город и овладела им. Но Михайловом Сагайдачному не удалось овладеть. Услыхав о приближении Сагайдачного, царь приказал идти против него Пожарскому из Боровска; Пожарский выступил по дороге к Серпухову, но сильно занемог, ратные люди остановились и не хотели идти против неприятеля с больным воеводою; козаки воспользовались этим случаем и стали воровать. Тогда государь велел больному Пожарскому ехать в Москву, а товарищу его, князю Григорию Волконскому, велел стать на Коломне и не пропускать Сагайдачного через Оку; но Волконский не был в состоянии удержать гетмана от переправы и должен был заключиться в Коломне, где в полках у него стала рознь между дворянами и козаками; последние ушли из Коломны, стали во Владимирском уезде, в отчине князя Мстиславского, и оттуда много мест запустошили. 17 сентября королевич стоял в Звенигороде, Сагайдачный - в селе Бронницах Коломенского уезда. 20 сентября королевич стал в знаменитом Тушине; Сагайдачный появился у Донского монастыря и начал пропускать обозы свои для соединения с королевичем; бояре с войском вышли было из Москвы, чтоб воспрепятствовать этому соединению, но на московских людей, по словам летописца, напал ужас великий, и они без бою пропустили гетмана мимо Москвы в таборы к Владиславу. Ужас москвичей увеличила еще комета, которая головою стояла над самым городом: царь и все люди, смотря на звезду, думали, что быть Москве взятой от королевича. Между тем под Москвою шли переговоры: Владислав требовал подданства, называя себя царем московским, бояре вымарывали в грамотах дегтем этот титул королевича и тянули дело, поджидая союзников - голод и холод. Но поляки не хотели дожидаться и в ночь на первое октября повели приступ; осажденные были предуведомлены из неприятельского стана и готовы к отпору. Кавалер Новодворский сделал пролом в переднем городке и дошел до самых Арбатских ворот, но здесь, прикладывая к ним петарду, был ранен в руку из мушкета. Вслед за этим русские сделали вылазку из ворот и схватились с неприятелем, обстреливаемым со всех сторон: поляки держались до света, но, не получая помощи от своих, отступили. Арбатские ворота и места от Арбатских до Никитских ворот ведал во время приступа окольничий Никита Васильевич Годунов, с 457 человеками, а в Арбатских воротах и на воротах начальствовали Данила Леонтьев, Иван Урусов и дьяк Антонов. Приступ к Тверским воротам был еще менее удачен, потому что лестницы, принесенные поляками, были слишком коротки. Тверские ворота и пространство от Тверских до Петровских ворот, до Трубы и до Сретенских ворот были поручены князьям Даниле Мезецкому и Григорью Волконскому с 562 человеками пехоты, с 22 конницы, в самых же Тверских воротах и на воротах начальствовали Василий Монастырев, Семен Дунилов и дьяк Головин. Поляки, по их известиям, потеряли у Арбатских ворот 30 человек убитыми и более 100 ранеными. В неуспехе, разумеется, обвиняли главного вождя Ходкевича: зачем не была соблюдена тайна насчет приступа? Зачем поверили лазутчикам, давшим неверное показание о высоте стен? Зачем Новодворскому не было подано помощи, потому что русские у Арбатских ворот показали было тыл, но их удержала немецкая пехота, стоявшая у Никитских ворот? Но, по русским официальным известиям, у Никитских ворот не было немцев.

Цитата

Высшее мужество в том, чтобы стать выше гнева и любить обидевшего
Персидская пословица