Глава первая. Царствование Михаила Феодоровича (часть 19)

<< назад | начало | вперед >>

28 января был последний съезд. Приехали литовские послы, не все только, и Ганделиус, требовали перемирия на условиях, уже предложенных последним. Московские послы не согласились и объявили, что о Смоленске обошлются с государем. Съезд кончился. Когда Воротынский действительно послал в Москву спросить насчет Смоленска, то получил такой ответ: "Вы это сделали слабостию, некрепко, объявили про Смоленск на обсылку, не дождавшись у них у самих больших уступок, и ворочали их сами дважды, как бы добивая челом. Вы бы за Смоленск стояли накрепко и о съезде сами литовских послов не задирали, а ждали присылки от них". Но в Москве сильно ошибались. Приехал к послам Ганделиус проститься, причем извинялся: "Не подосадуйте, что на съезде говорил я с вами не пословно, с сердцем; мне и самому от литовских послов было великое бесчестье; вашу правду и сходство к доброму делу, а литовских послов упрямство я расскажу государю своему". Потом Ганделиус дал знать, что литовские послы стоят на прежних условиях и уезжают; Воротынский вопреки наказу послал требовать съезда, но ему отвечали, что литовские послы уже уехали.

В Москве приписывали поруху доброму делу дьяку Петру Третьякову, который медлил отсылкою указов царских к послам под Смоленск. Но во всяком случае трудно предположить, чтоб перемирие могло состояться при тогдашних условиях: поляки требовали слишком многого, потому что предшествовавшие события возбудили слишком большие надежды; а Москва не была еще в таком положении, чтобы могла согласиться на все для краткого и ничего не обеспечивавшего перемирия. Ганделиус не мог ничего тут сделать, да и не хотел, как видно. Вообще сношения с австрийским двором при царе Михаиле не имели прежнего дружественного характера; австрийский двор счел нужным переменить тон в сношениях с государством, которое уже не могло более присылать богатых мехов в Вену; притом здесь не были убеждены, что новый царь может утвердиться на престоле после таких смут, и потому не хотели смотреть на него, как смотрели на его предшественников.

Еще в июне 1613 года государь велел дворянину Степану Ушакову да дьяку Семену Заборовскому идти к Матьяшу (Матвею), цесарю римскому, в посланниках. Путь был дальний: вследствие войны с Литвою и Швециею послы должны были ехать чрез Архангельск. Посланники получили наказ: говорить, чтоб Матьяш цесарь, ведая братскую любовь и дружбу предков своих с предками великого государя, был с ним в братской любви, дружбе и ссылке и прежде всего любовь свою показал, послал бы к польскому королю от себя посла или посланника нарочно, в его неправдах его пообличить и выговорить, чтоб он перед великим государем Михаилом Феодоровичем и перед российскими государствами в своих неправдах исправился, крови христианской не разливал и учинил бы мир и покой, чтоб враги креста Христова - турки и иные государи мусульманского закона христианской розни не радовались. Если цесаревы думные люди спросят о летах государя, то отвечать: лет государю нашему 18, только бог украсил его царское величество дородством, образом, храбростию, разумом, счастьем, ко всем людям он милостив и благонравен, всем бог украсил его над всеми людьми, всеми благами, нравами и делами. Наконец, посланникам было наказано: "Как они будут у цесаревых думных людей и те станут говорить: в прошлом, 1612 году был цесарский подданный Юсуф Григорьев вместе с шаховым посланником в Ярославле на отпуске у князя Дмитрия Михайловича Пожарского и говорил князю: если захотят на Московское государство цесарева брата Максимилиана, то цесарь брата своего им даст и с польским королем помирит вечным миром. Князь Дмитрий отвечал: если цесарь брата своего на Московское государство даст, то они цесарю много челом бьют и брата его примут с великою радостью. Юсуф, приехавши, цесарю об этом сказал; цесарь обрадовался и дал знать об этом брату своему Максимилиану, но тот отписал, что он на старости лет хочет быть в покое, молиться богу; тогда цесарь приказал с Юсуфом к князю Дмитрию, что есть у него двоюродный брат Пилиуш, и если его на Московское государство захотят, то он его даст; и для этого дела цесарь послал в Московское государство посла своего, великого ближнего человека, именем Размысла, а к польскому королю послал Грота; так с ними, Ушаковым и Заборовским, есть ли теперь какой-нибудь об этом приказ? Отвечать: нам известно, что цесарев посланник Юсуф Григорьев в Московское государство пришел и у бояр был, но о том, что князь Дмитрий Пожарский приказывал к цесарю о брате его, мы ничего не слыхали, да и в мысли у бояр, воевод и всяких русских людей не бывало, чтоб из иных государств не греческой веры государя выбирать; разве о том приказывал с Юсуфом князь Дмитрий Пожарский без совету всей земли Московского государства или Юсуф или переводчик Еремей сами собою затеяли, хотя у цесарского величества жалованье какое-нибудь выманить. Вам, думным людям, можно самим разуметь, что и не такое великое дело без совета всей земли не делается; вам о том и говорить непригоже, и послов государю вашему за этим посылать не для чего: это дело нестаточное и между государями нелюбовное".

<< назад | начало | вперед >>