Глава третья. Продолжение царствования Федора Иоанновича (часть 16)

<< назад | начало | вперед >>

Осенью 1590 года в Москву дали знать, что едут послы Сигизмундовы - Станислав Радоминский и Гаврила Война; затем пришло известие из Смоленска о странном поведении послов: побыв немного в этом городе, они вдруг вернулись назад. Смоленский воевода Траханиотов послал сына боярского Андрея Дедевшина сказать им, что никогда так не водилось: не бывши послам у государя, возвратиться назад, и почему они возвращаются? Послы отвечали: "От прежних королей литовских к вашим государям послы хаживали, а такого бесчестья им не бывало: с голоду нас поморили, корму нам не дают, поставили нас с стрельцами, и мы нынче стали не послы, а пленники, приставы нас бесчестят. И мы идем назад: мы хотим с вами биться за такое бесчестье; побьем мы вас и пройдем назад - укору нам в том не будет; а вы нас побьете, то во всех землях отзовется, что московские люди побили послов". Воевода назад их не пустил, но и своим детям боярским биться с ними не велел. Послы пробили булавами головы двоим детям боярским; но когда наехали стрельцы и козаки, то Радоминский и Война, увидев многих людей, возвратились, только в отведенную им Богданову околицу не поехали, а стали на лугу в шатрах, корму от приставов не брали, а послали людей своих по деревням брать корм силою, и эти люди их начали жечь изгороды и ломать мельницы. В Можайске собирали для них корм губные старосты и городовой прикащик. Годунов, не упускавший случая выставить себя с выгодной стороны, заискать расположение иностранцев, послал от себя корм на Вязему, в свое село Никольское, и пристав должен был сказать послам: "Надобно было вам стоять на Вяземе, а тут деревни в стороне от дороги, и дворцы худы, по боярским селам у великих людей не ставятся: но вот ко мне указ пришел от конюшего боярина, велит нам с вами стоять в своем селе на Вяземе; делает он это, желая между великими государями любовь братскую видеть, а вам, великим послам, почесть оказывая".

Чего особенно не желали в Москве, то и случилось: послы объявили, что царь нарушил перемирие, взявши шведские города, и должен возвратить их. Бояре отвечали, что государь таких безмерных речей и слушать не захотел. Бояре выставляли на вид, что царь вследствие челобитья панов велел двинуть войско в северские города на помощь Польше против турок, послы отвечали, что король и они об этом ничего не знают. Месяца два толковали об условиях вечного мира; послы просили Смоленска, потом просили хотя какой-нибудь уступки: "Хотя бы одну деревню государь ваш уступил нашему; а то как ничем не потешить на докончанье?" Бояре отвечали: "Деревня дело пустое, нашим братьям можно уступать друг другу деревни для любви; но великим государям не деревня дорога, дороги государское имя да честь; как государю нашему отдавать от любви и от соединенья города? Государю нашему не только города не давать, и деревни". Насчет вечного мира согласиться не могли, большое затруднение, и для заключения перемирия представляли отношения шведские; московское правительство хотело получить от Швеции Нарву; польское, поставившее условием избрания Сигизмундова присоединение Эстонии к Польше, никак на это не соглашалось. 1 января 1591 года государь велел быть у себя на соборе духовенству, всем боярам, думным дворянам и думным дьякам и говорил, что послы без Нарвы никак перемирья закрепить не хотят, а шведский перед государем ни в чем не исправится. И только теперь на шведского послать войско, а с литовском перемирья не закрепить, то литовский шведскому станет помогать, и в том государеву делу и земскому, надобно думать, будет не прибыльно. И приговорил государь с собором, чтоб теперь Нарвы не писать в обеих перемирных грамотах, ни в государеву сторону, ни в королевскую; да написать о Нарве боярам с послами договорные записи: с обеих сторон не воевать и города не доступать, пока государевы послы будут у короля и об нем договорятся. Заключено было перемирие на 12 лет; послы требовали, чтоб царь не воевал с Швециею, и царь согласился не воевать с нею год; согласился в продолжение всех 12 перемирных лет не трогать, кроме Нарвы, тех городов ливонских, которые теперь за шведским, но которые шведский уступает Короне Польской. В заключение бояре говорили послам; "Написано в перемирных грамотах: татя, беглеца, холопа, рабу, должника, по исправе, выдать; это пишется исстари, а не соблюдается, беглецов никогда не выдают с обеих сторон: и этого слова в грамотах теперь не писать бы?" Послы отвечали: "Это слово старинное, отставить нам его нельзя; ведь это не те беглецы, что отъезжают от государя к государю: бывают беглецы по украйнам, которые живут близ рубежа, от шляхты и от детей боярских бегают мужики своровавши, да перешед за рубеж, живут невдалеке, и таких, сыскивая, отдают".

Послы Сигизмундовы выговорили, чтоб царь целый год не воевал с королем шведским; но не успели они еще выехать из Московского государства, как Иоанн в надежде на союз с крымским ханом велел своим воеводам возобновить военные действия. Зимою шведы пожгли села близ Ямы и Копорья; летом выслана была против них рать - в большом полку воевода Петр Никитич Шереметев, в передовом - князь Владимир Тимофеевич Долгорукий; этот передовой полк был разбит, Долгорукий попался в плен; с другой стороны, шведы нашали на берега Белого моря, но здесь не имели успеха. А между тем великие московские послы - Салтыков и Татищев отправились в Литву взять с Сигизмунда клятву в ненарушении перемирия, ибо всего больше боялись иметь в одно время дело и с Польшею, и с Швециею. Послам дан был наказ: о корме с приставами не браниться, говорить гладко; объявить, что, несмотря на дурное поведение польских послов в Смоленске, по их жалобе для Сигизмунда короля, государь велел приставов посадить в тюрьму, а воеводу с Смоленска свел и опалу на него положил. Наказано было: беречь накрепко, чтоб король на обеих грамотах крест целовал в самый крест прямо губами, а не в подножье, и не мимо креста, и не носом. В тайном наказе говорилось: "Если захотят Нарву писать в королевскую сторону, то, по самой конечной неволе, давать за Нарву до 20 и до 30000, а по самой неволе и до 50000 золотых венгерских, только бы перемирье закрепить и Нарву написать в государеву сторону; а по самой конечной неволе написать, что и Нарву государю не воевать во все перемирные 12 лет". С послами отправлены были в запас две опасные грамоты на случай, если какие-нибудь именитые люди из Польши или из Литвы захотят отъехать на государево имя. В грамотах говорилось: "Как у нас будешь, и мы тебя пожалуем своим великим жалованьем, устроить велим поместьем и вотчиною и денежным жалованьем по твоему достоинству". Послана была опасная грамота и на доктора, который захочет ехать к государю; в ней заключалось то же обещание и, кроме того, обещался свободный выезд назад. Наконец, послам велено было жаловаться на малороссийских козаков (черкес), которые в степи побивают и в плен берут московских станичников и сторожевых голов, не дают наблюдать за крымцами.

<< назад | начало | вперед >>