Глава третья. Часть 2.Дела внутренние (часть 21)

<< назад | начало | вперед >>

В 1509 году киевский митрополит Иосиф созвал в Вильне собор из епископов, архимандритов и протопопов; собор прежде всего вооружился против тех, которые еще при жизни епископа уже подкупаются на его епископию и берут ее, у короля без совета и воли митрополита, епископов, князей и панов православных. Положено ставить в священники только людей достойных, недостойного же не ставить, если даже и король будет этого требовать; в последнем случае все епископы с митрополитом идут к королю и объявляют ему недостоинство его избранника. Положено не принимать священников из одной епархии в другую без отпускной грамоты от епископа; не допускать неженатых священников до священнодействия: если хотят священствовать, то пусть идут в монахи, в противном случае причисляются к мирянам; таким образом, и в Западной Руси последовали примеру Руси Восточной. Определено, что князья и паны в своих владениях не имеют прав отнимать церкви у священника без объявления вины его епископу и без соборного суда над ним по этому обвинению; если же князь или боярин отнимает у священника церковь без вины и без ведома святительского, то епископ не ставит к церкви другого священника до тех пор, пока не будет оказана справедливость первому. Если князь или боярин в своем имении будет держать церковь без священника в продолжение трех месяцев, то епископ сам посылает к ней священника. Если князь или боярин отнимет что-нибудь у церкви без суда митрополичьего, то будет отлучен. Если священник по приказанию князя или боярина станет священствовать без епископского благословения, то будет лишен сана. Если король или кто-нибудь из вельмож пришлет к митрополиту или епископу с требованием нарушения хотя одной статьи, постановленной на соборе, то никто на это да не дерзает, но все должны съехаться к митрополиту и вместе бить челом королю и стоять непоколебимо за принятые правила. Ясно, что постановлениями этого Виленского собора православное духовенство хотело противодействовать вредному влиянию иноверных властей.

Мы видели, что в Судебнике отца Василиева было постановлено: без дворского, и без старосты, и без лучших людей наместникам и волостелям суда не судить; мы видели также, что это постановление было внесено и великим князем Василием в его уставные грамоты; под 1508 годом летописец говорит: "Пожаловал государь великий князь: слыша, что в Великом Новгороде наместники и тиуны их судят по мзде, велел своему дворецкому и дворцовым дьякам выбрать из улицы лучших людей 46 человек и привести их к целованию; с тех пор поставили судить с наместниками старосту купецкого, а с тиунами определили судить целовальникам по четыре на каждый месяц". Отдаленные лопари жаловались, что ездят за ними приставы новгородских наместников, а за ними ездят ябедники новгородские, человек по тридцати и больше, от поруки берут рублей по 10 и больше, сроки явиться к суду назначают в деловую пору. Вследствие этой жалобы великий князь велел новгородским своим дьякам беречь лопарей от наместников; наместники и тиуны их не судят лопарей, судят и ведают их дьяки; подьячие, посылаемые дьяками к ним за данью, назначают и судный срок кому следует, этот срок-25 марта; подьячие медов и вин к ним с собою не возят, сзывов не делают и от поруки и за данью лишков не берут. Касательно третейского суда от описываемого времени дошла до нас замечательная запись старца Иова, уполномоченного Солотчинским монастырем (в Рязанской области), и Федора Замятнина, ведшего с монастырем спор о сече и лесе. "Мы, - говорят Иов и Замятнин в записи, - в том лесу меж собою зарядили третьих, детей боярских Кондырева и Кашкалдеева: быть им у нас на той спорной сече в лесу, как мы им побьем челом. Как станем мы на той спорной сече и лесу с своими старожильцами, то наши третьи спросят наших старожильцев по крестному целованью, и когда старожильцы укажут третьим межу, то третьи велят старожильцам бросить жребий: если вынется жребий монастырских старожильцев, то им идти с иконой, и, где они будут указывать межу, туда Замятнину идти с своими старожильцами копать ямы и грани класть, и как отведут, то нам и межа. Если же вынется жребий замятнинских старожильцев, то они идут с иконою и указывают межу. Третьих нам обоим истцам слушать и если вместо двоих явится один третий, то слушать и одного". В одном из актов, относящихся к описываемому времени, находим любопытный случай касательно поля, или судебного поединка; перед великокняжеским нигкегородским писцом (переписчиком земель) тягался о земле Иван Машков со старцем Павлом, уполномоченным от Печерского монастыря; но обычаю, обе стороны выставили свидетелей-старожильцев: Машков выставил троих детей боярских и троих великокняжеских крестьян: старец Павел выставил шестерых монастырских крестьян; последние потребовали поля с свидетелями Машкова, но трое детей боярских отвечали: "Мы с ними на поле биться не лезем, а поставят против нас детей боярских, то мы против детей боярских на поле лезем"; крестьяне же согласились биться. Несмотря на то, судья решил дело в пользу монастыря, потому что половина свидетелей Машкова отказалась от поля, - решение явно несправедливое, потому что дети боярские отказались биться с крестьянами, требуя равных себе противников-детей же боярских. От времени великого князя Василия дошли до нас две любопытные духовные: одна-Ивана Алферьева, в которой завещатель отказывает имущество своему сыну и внуку поровну с условием, что ни тот, ни другой не может без обоюдного согласия располагать своим участком, ни продать, ни променять, ни в приданое, ни по душе отдать, ни в аренду, ни в наймы. Вторая духовная-Петра Молечкина, который, не имея детей, отказывает свое недвижимое монастырям и родственникам, потом говорит: "Если после меня родится у моей жены сын, то отчина моя вся сыну моему, с тем чтоб он роздал по моей душе 50 рублей по церквам; если ж родится дочь, то ей дать 80 рублей из моего имения; благословляю жену мою за ее приданое своими вотчинными землями (следует перечисление), которые она вольна променять, продать, по душе дать; а не пойдет жена моя замуж, станет сидеть, то жить ей на селе Молечкине до смерти, после чего оно отходит к монастырям-Троицкому и Иосифову Волоколамскому". По смерти завещателя великий князь велел сначала вотчину его взять на себя, а долги платить из казны, но потом велел отдать вотчину жене покойного с обязательством платить долги и с правом продать эту вотчину и по душе отдать. Касательно понятий о наследстве приведем также слова великого князя Василия Герберштейну; Василий требовал от Сигизмунда литовского городов, которые принадлежали великой княгине Елене; Герберштейн возражал, что московский государь не имеет никакого права на эти города; тогда Василий велел сказать ему: "Чаем, что и брату нашему Максимилиану, и иным государем ведомо, что во многих государствах тот обычай не токмо в великих государех, но и в менших государех и в молодых людех ив правилех святых отец писано: то идет по наследствию: будет у которого отрод, ино тот возьмет вотчину и казну, а не будет у которого отроду, ино взяти ближнему в роду". Это совершенно согласно с положением Судебника Иоанна III: "А которой человек умрет без духовные грамоты и не будет у него сына, ино статок весь и земли дочери, а не будет у него дочери, ино взяти ближнему от его рода". Но в завещании Молечкина мы видели, как пересиливали еще старинные понятия, что дочь не наследница, а имеет право только на приданое для выхода замуж, и Молечкин дает единственной дочери только 80 рублей. Это всего лучше объясняет нам статью Русской Правды о ненаследовании дочерей после смерда.

<< назад | начало | вперед >>